Наконец, перепалка приостановилась.
Фото: Анатолий ЖДАНОВ
Начиналось всё очень мило.
Она назвала его котёнком. А он, не отрываясь от игровой приставки, назвал ее курочкой.
Минуты через три (видимо, после перезагрузки) она вернулась в комнату и, целуя его в макушку, нежно шепнула:
- Я же тебя просила, не надо меня так называть. Меня так в институте дразнили. И я не люблю вспоминать.
- Зайка, но тебя дразнили курицей. Это разные вещи. Однокурсники имели в виду, что ты немножко туповата. А я тебя так называю, потому что ты вкусная и аппетитная.
Она вроде поняла.
Но через три минуты снова подошла к телевизору.
- Я все равно прошу тебя забыть это слово. Смысл должен быть один. Чтобы никому не было обидно. Я же не называю тебя кабанчиком, хоть ты и ешь иногда как он. Хотя почему иногда... Всегда.
Он заронил и, поморщившись, отбросил джойстик.
- Я согласен, моя белочка. Я ведь тоже не называю тебя лошадкой, хотя смеёшься ты точно так же. Ну как смеёшься... Ржешь. Особенно по телефону. Когда болтаешь с этой овечкой. Ну как ее? Марина? С фитнеса которая.
- В таком случае мне стоит называть тебя барабулькой. Потому что мою подругу зовут Нина. Пора бы запомнить.
- А почему барабулькой-то?
- У неё тоже память три секунды.
- Ну а мне тогда стоит называть тебя черепашкой. Причём беременной.
- Не поняла...
- Ладно, курочка, не вникай. Ну потому что ты медлительная. В прошлый раз даже чуть на самолёт не опоздали. И все потому, что искали твою плойку. Которая лежала уже в чемодане.
- Я же просила тебя, козлик. Никаких курочек. Не веди себя как барашек. А то вообще начну называть тебя скунсик.
- А это почему? Хотя ладно. Не объясняй. А то будешь снова как рыба-пила.
- Ой, ну всё. Завёлся. Питекантропик мой небритый. Нечто среднее между австралопитеками и неандертальцами. Те тоже бегали с выпученными глазами, если хотели есть. И обедали без ножа, хватая мясо руками.
- Ну ты опять про эту еду? А, слоник?
- Слоник?!
- Ну ты же боишься мышей...
Она раскраснелась. И умчалась на кухню. Он всем своим нутром чувствовал, что слоник был лишний. Даже крокодил не ударил бы так больно.
Однако та и не думала сдаваться.
- Динозаврик! - крикнула она. - Иди кушать.
Он подскочил за три секунды и, приобняв ее, с улыбкой спросил:
- А почему динозаврик?
- Ну как, ты же сильно старше меня. Развалина пузатенькая. Всеядный опять же. И передвигаться на четырёх лапах любишь. Особенно вечером в пятницу.
- Надеюсь, ты помнишь, что в прошлую пятницу твой тираннозаврище утешил свою самочку. И та, по-моему, была очень довольна.
- Ну да, была. Только недолго. Потому что самец оказался кроликом. Крольчушкой. Который две минутки поактивничал и опять на лежанку. Курить. Как будто вагон разгрузил.
- Ну знаешь, была бы самка похитрее (лисичкой бы была, например), надела бы чулочки с резиночками. Бельишко шелковое. Все такое.
- Да, но у лисички нет золотой антилопки. На эти чулочки. И золотого козлика тоже нет. Есть просто козлик.
- Как быстро у тебя всё меняется. Десять минут назад он был котёнком.
Наконец, перепалка приостановилась. И муж с женой начали обедать.
Она положила себе только салат, чтобы не быть слоником. А он, чтобы не быть кабанчиком, ел медленно, аккуратно. С любовью поглядывая на свою зазнобушку.
Через полчаса они помирились.