Владимир Солоухин: «Вся Россия расстреляна!»

Владимир Солоухин (слева) позирует художнику Илье Глазунову, вместе с которым выступал за сохранение исторических памятников. Фото: Валентин Мастюков/ТАСС

В самом начале перестройки довелось быть на вечере патриотической интеллигенции. Менялись у микрофона литераторы, художники, публицисты, пока не остались в президиуме Белов, Распутин, Солоухин. Ясно, думаю, чья очередь, автора «Владимирских проселков». И... ошибся. Солоухин выступал последним. «Все, полный провал! Зал ждет достойного финала, а тут травки-муравки, грибы, иконы...» - переживал я за организаторов вечера.

Солоухин спокойно подходит к микрофону. «Из неопубликованного. Вся Россия расстреляна!»

…Под какими истлели росами,

Не дожившие до утра,

И гимназистки с косами,

И мальчики-юнкера?

Каких потеряла, не ведаем,

В мальчиках тех страна

Пушкиных и Грибоедовых,

Героев Бородина.

Россия – могила братская,

Рядами, по одному,

В Казани, в Саратове, в Брянске,

В Киеве и в Крыму...

Куда бы судьба ни носила,

Наступишь на мертвеца.

Россия – одна могила

Без края и без конца…

То был достойный финал со шквалом искренних аплодисментов. Зал наэлектризовался так, что казалось, позови Солоухин брать приступом коммунистический Кремль, устроивший ту братскую могилу, народ рванул бы за ним в едином порыве.

ВЫДЕРЖАЛ ВЗГЛЯД ЧЕРЧИЛЛЯ

Тем более, Солоухин знал в Кремле все ходы-выходы. В 1942-м крестьянского паренька, закончившего механический техникум, призвали в армию. Он хотел на фронт, а попал в Полк Специального Назначения (ныне – Кремлевский). Ходила легенда, что в последний приезд в Москву Уинстон Черчилль, обходя строй почетного караула, задержался, вглядываясь в красивое лицо рослого парня. Сталин, просматривая позже кинохронику, обратил внимание на остановку гостя. «Что за парень его заинтересовал?» Когда ему доложили, вождь, попыхивая трубкой, обмолвился: «Нельзя ли этого малого чем-нибудь отличить?» Спросили Солоухина, чего он хочет. «Напечатать бы книжку стихов...»

Позже, приехав к Солоухину в Переделкино, я пересказал эту легенду. «Черчилль действительно останавливался передо мной. Долго смотрел, не мигая. Ну, и я хрен ему мигнул, – рассмеялся Владимир Алексеевич. – Он что-то сказал, но я английского не знал. А вот про книжку, Сталина – выдумка…»

ПЕШКОМ В ЛИТЕРАТУРУ

Путевку в Литературу крестьянскому парню выдал не Сталин, а «Комсомольская правда». В июне 1946-го демобилизованный сержант принес в нашу газету стихотворение «Дождь в степи». Его опубликовали. С ним он поступил в Литературный институт, впервые выступил на вечере поэзии в Центральном Доме литераторов, так назвал свою первую книгу стихов в 1953-м.

Вместе с Солоухиным в Литинституте учились Юрий Бондарев, Юлия Друнина, Григорий Бакланов. Фронтовики сразу нашли достойное место в литературе - военная тема. Владимир же долго искал свой, особый путь. Работая в журнале «Огонек», много ездил по стране, миру. «Я прославлял трубопрокатчиков, председателей колхозов и даже целину, не умея заглянуть в глубинную суть явлений...»

А главная тема творчества оказалась совсем рядом. Буквально за околицей родного села Алепино.

В 1956-м Солоухин с женой Розой вышли за ту околицу и пешком прошагали 680 километров по отчему краю. Документальный отчет о том походе - «Владимирские проселки» - сразу принес автору всенародную известность. « Это бессмертное в нашей словесности произведение, - писал Василий Песков. - Ходок по просёлкам показал себя человеком, нежно любящим землю, на которой родился, и внимательным наблюдателем всего, что на ней растет, зеленеет, издает звуки и запахи, дышит, творит. Рассказано обо всем удивительно просто, но так, что каждое сердце откликнется на его слово: «А я? А край, где я вырос? Что знаю, что помню о нем?» «Просёлки» это как гоголевская «Шинель», как «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, как «Вологодская свадьба» Яшина, дали новый мощный росток в нашей литературе, пробудили интерес к познанью родного края, в конечном счете, к познанью того, что пишем мы с большой буквы - к познанью Родины. Многие краеведы ныне могут сказать: «Все мы ходили владимирскими просёлками».

Сам Василий Песков под впечатлением Солоухина пешком прошел от истока до устья Усманку и опубликовал в «Комсомолке» пронзительный очерк «Речка моего детства», вызвавший большой читательский отклик.

Следом за «Проселками» Солоухин выпустил нашумевшие «Черные доски», «Письма из Русского музея», в которых показывал «настоящую Россию сквозь внешние очертания советской действительности". Они часто переиздавались. Как и «Третья охота», «Трава», другие его книги.

НЕРАЗОРВАВШАЯСЯ БОМБА

Стихи же о расстрелянной России при советской власти не публиковались. И понятно, почему. «Девочки-гимназистки, мальчики-юнкера» четко указывали, что речь не про 37-й год. Братской могилой страну сделали большевики в революцию, гражданскую войну. «Горбачев начинал перестройку, надеясь сохранить в чистоте коммунистическую идею и все свалить на Сталина, - говорил мне Солоухин. - Но все тайное становится явным. Сталин был большевик-ленинец!»

«Расстрелянная Россия» стала поэтической квинтэссенцией его главного, «потаенного» романа «Третья ступень». Написанного еще в 1976-м году. Здесь он развеял миф о «добром Ленине», показал геноцид народа в первые годы советской власти. " Никто и никогда не вернет народу его уничтоженного генетического фонда, ушедшего в хлюпающие грязью, поспешно вырытые рвы, куда положили десятки миллионов лучших по выбору, по генетическому именно отбору россиян. Генетический урон невосполним, и это есть самое печальное последствие того явления, которое мы, захлебываясь от восторга, именуем Великой Октябрьской социалистической революцией.»

Сам Солоухин называл ту революцию октябрьским переворотом. А виновником геноцида – Ленина. "В его отношении к людям, к миллионам людей, обреченных на погибель, было что-то от, скажем, рыбаков, забрасывающих трал (или невод) и вычерпывающих рыбу десятками, сотнями, тысячами тонн. Не жалеют же рыбаки каждую отдельную рыбину, как живой организм, умерщвляемый ими. Но для того, чтобы равнодушно исчислять рыбу на тонны, надо быть как минимум не рыбой.

Точно так же для того, чтобы оперировать миллионами умерщвляемых людей, надо быть как минимум не человеком.

Таким не человеком и был Ленин.»

Критик Владимир Бондаренко прочитал рукопись сразу после написания: «Тогда это была бомба посильнее «Архипелага «ГУЛАГа». Конечно же, автора ждали крупные неприятности, но и мировая слава. В семидесятые Леонид Леонов говорил: «Ходит человек по Москве с водородной бомбой в портфеле и делает вид, что там бутылка коньяку.» Я и сейчас не могу сказать, прав ли был Солоухин или не прав, когда долгие годы отказывался печатать ее где бы то ни было, не запускал в самиздат.»

Книга пролежала в столе писателя целых 20 лет. Когда же, наконец, «Третья ступень» вышла в середине 90-х, то интереса не вызвала. Все уже было известно из других книг, статей…

ПЕРСТЕНЬ С ЦАРЕМ

Зато оживленно спорили в 90-е о его повести «Соленое озеро», как красный командир, будущий писатель Аркадий Гайдар расстреливал крестьян в Хакассии. Пикантность ситуации придавал тот факт, что внук Гайдара проводил в новой России экономические реформы. Капиталистические. Либеральные критики в отместку обвиняли Солоухина, почему, дескать, он, враг большевизма, не застрелил в Кремле Сталина, когда охранял вождя…

Почему, почему… Тогда он был обычным советским человеком. Прозрение стало приходить уже после «Владимирских проселков», когда писатель всерьез задумался о России, которую мы потеряли. Во многом на формирование его патриотических взглядов повлияло знакомство с художником Ильей Глазуновым, давним монархистом.

«Я тоже монархист. В 60-м году общее собрание московских писателей прорабатывало меня за перстень с портретом Николая II.

Я считаю монархию самым разумным способом государственного устройства. Стране нужен лидер. Вся разница - как он оказался у власти. Способов три. Первый - выборы. Но они сейчас зависят от денег, средств массовой информации, настроения толпы. Выбрали. Думает, четыре года просижу, ну восемь от силы. Все равно сменят. Чего особенно стараться-то для страны? Надо о себе позаботиться. Второй способ - захватить власть силой. Тоже не идеально. Постоянно будет мучить мысль, что кто-то захочет последовать примеру, устроит переворот. Третий способ - получить власть по наследству. Монарх будет заботиться, чтобы передать государство потомкам в лучшем виде. Не враг же он сыновьям.

Кроме монарха должен еще быть народ. А вот народа у нас сейчас и нет, - с горечью говорил мне в 1993 –м Владимир Алексеевич. - Путем красного террора, коллективизации, перестройки, демократической революции он превращен в раздерганное население, не способное к историческим деяниям. Надо сначала население сцементировать в народ, пробудив в нем национальное сознание. И тогда возникнет монарх.

- А как вы относитесь к демократии?

- Это ширма, за которой группа людей, называющих себя демократами, навязывает населению свой образ мышления, вкусы, пристрастия. Демократия как цель - абсурд. Это лишь средство для достижения каких-то целей. Ленин, большевики до 17-го года все демократами были. А взяли власть - такую демократию устроили, до сих пор расхлебать не можем.»

ВОЗРОЖДЕННЫЙ ХРАМ

На том патриотическом вечере в начале перестройки вместо призыва идти на штурм коммунистического Кремля Солоухин неожиданно предложил … восстановить Храм Христа Спасителя. Тут же начался сбор средств. Я тоже внес свою скромную лепту. Но идея мне показалась фантастической. Кто ж будет восстанавливать взорванный большевиками главный храм России, на месте которого соорудили бассейн? Не быть такому в СССР никогда…

Я ошибся.

Для Солоухина то была выстраданная идея. Еще в 60-е вместе с Глазуновым он выступал за сохранение исторических памятников. Помогал восстанавливать Оптину пустынь, церкви. В 1982-м орган ЦК КПСС журнал «Коммунист» обвинил писателя в «заигрывании с боженькой».Целую кампанию устроили против «религиозно-мистических взглядов члена КПСС Солоухина». Он выстоял. И открыто стал продвигать идею возрождения главного Храма России. Свято веря, что вместе с ним возродится могучая держава.

После развала СССР идею поддержал Юрий Лужков. Нашлись меценаты, жертвователи. Солоухин, как инициатор, по праву возглавил Фонд строительства Храма. И успел увидеть свою мечту воплощенной в жизнь.

В 1975 он опубликовал нашумевшую повесть «Приговор». Автобиографическую. Как у него обнаружили болезнь, о которой тогда предпочитали молчать. Рак. Операция прошла успешно… Но в 1997-м жуткий недуг вернулся.

Солоухин стал первым человеком, который был отпет в возрожденном Храме Христа Спасителя. Панихиду совершал сам Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. «Владимир Алексеевич первым начал духовное возрождение нашей жизни », - сказал он.

По делам его писатель заслуживал Новодевичье или Ваганьковское кладбище. Но завещал похоронить себя в родной деревне Алепино. У воспетых им владимирских проселков.

А финал трагического стихотворения о расстрелянной России такой:

Россия – одна могила,

Россия – под глыбью тьмы...

И все же она не погибла,

Пока еще живы мы.

Держитесь, копите силы,

Нам уходить нельзя.

Россия еще не погибла,

Пока мы живы, друзья.