Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+7°
Boom metrics
Общество17 апреля 2017 12:40

"Мама трудно живет. Маме все равно": Пасхальная история о брате и сестре из русской глубинки

Наш обозреватель Евгений Арсюхин помог добраться домой детям, оставшимся в 40 километрах от родного села. И вот какой простой и искренний разговор обо всем на свете вышел у него с попутчиками
Наш корреспондент поговорил "за жизнь" со случайными попутчиками

Наш корреспондент поговорил "за жизнь" со случайными попутчиками

Фото: ТАСС

На автостанции Шаховская вечером в субботу, накануне Пасхи, народу никого не было. Я посадил приятеля на последний автобус в Москву. На перроне стояла маршрутка, уходящая проездом куда-то в Тверскую область. Она была почти пустой. Девушка расплющила щеку об пассажирское стекло, она спала. Паренек с пакетом, набитым куличами из местного, шаховского магазина, бежал к маршрутке. Водитель сидел за баранкой хмурый, он даже не вышел покурить, ему хотелось поскорее закончить рейс и приехать пораньше домой. В окно вокзала било заходящее красное солнце, сверкающее раздробленными лучами сквозь поздний апрельский морозец. Надвигалась святая, праздничная ночь.

Шаховская

Вдруг из-за спины я услышал детский голос:

- Дядя, а дай позвонить!

- Нет! – быстро и жестко ответил я, и даже не посмотрел в сторону просителя.

Знаем мы этих аферистов. На них и старики работают, и дети, на вокзалах держи ухо востро. Заграбастают телефон, и деру. Но потом я все же обернулся и увидел девочку с мальчиком.

Девочке было лет 13, а может, 15. Непонятно. Кажется, она все же не из бродяжек, одета чисто, хотя нелепо. Видно, что она старается выглядеть хорошо, как она это понимает. Видно также, что мама ее тоже хочет, чтобы дочь выглядела хорошо. Но она понимает это по-другому. Также заметно, что одежду ей покупают тут же, рядом с автостанцией, на шаховском рынке, где продают абсолютно дикие вещи. Ярко-синяя дутая куртка была ей коротка, из-под рукавов торчал грубый коричневый свитер, кажется, домашней вязки. На старый черный рюкзачок девочка навесила фенечек, красовался среди них и столь популярный то ли кролик, то ли котик, ядовито-розовый, такие тут, на рынке, идут по 150 рублей. Брюки плотно обхватывали ноги-спички, и уходили в массивные сапоги.

На автостанции Шаховская

На автостанции Шаховская

Рядом с девочкой был мальчик лет семи. Он только что кемарил, но проснулся, вскочил, и хлопал глазами. Одет он был совсем уж нелепо, так, что и не описать – видимо, донашивал одежду после многих поколений тех, кто постарше.

- Кому будешь звонить?

- Маме. Автобус ушел, у меня телефон разрядился.

- Из моих рук, - строго сказал я, - Телефон мамы какой?

Я набрал номер, и сделал громкую связь. В трубке долго не отвечали, наконец раздался голос, который говорил о человеке все. Примерно сорок лет. Усталая. Видно, большое хозяйство, тут еще к празднику надо готовиться, большие хлопоты. Девочка объяснила, что они пропустили автобус на Ярополец, других не будет, и как они уедут, непонятно. В трубке долго молчали, мать, видимо, соображала, как быть. В семье машины явно не было.

- Ярополец? – вмешался я, - Я вас отвезу.

Мне было по дороге.

- Мам, ой, мам, тут люди нас отвезут!

- Люди? – мать вышла из ступора, засуетилась, - Что за люди?

- Дядя… , - девочка окинула меня быстрым взглядом, - В очках. Это его телефон.

- Какой дядя?– мать металась, как поступить, доверить ли детей «дяде», или все же пойти по деревне, по Яропольцу, и найти дурака, который накануне праздника попрется в Шаховскую. Вероятно, последнее было сочтено матерью как нереалистичный вариант. А главное, у нее определился мой телефон. Решила, если что, найдет по телефону. Наивная.

- Ладно, езжайте.

Совершенно невозможное дело в Москве, чтобы твои дети за сорок километров с автостанции ехали с каким-то дядей. Но тут все проще. Мы пошли к машине.

Белая Колпь

В молчании мы проехали немного по Новой Риге и свернули на Белую Колпь, где в 1533 году заболел и умер великий князь московский Василий III. Здесь у него была дача. А вообще, колпь – это громадная птица, род журавля. Их когда-то тут было много. Но я видел колпь только один раз, в заброшенной деревне. Она сидела на столбе, с которого свисали оборванные провода, и величественно смотрела вдаль, на поднимающийся с озера туман.

Зато колпь красуется на гербе Шаховского района. А еще в Шаховской есть детский клуб «Колпяночка». Много лет назад они издали даже журнал, очень смешной, у них, видать, не было никого с компьютером, и все рисунки они рисовали от руки. Но даже такой журнал выпускать они из-за бедности не смогли, тот номер остался единственным. Остатки еще распродают в местном книжном, куда заходят дети за тетрадями, а больше никто не заходит.

Белая Колпь, где в 1533 году заболел и умер великий князь московский Василий III

Белая Колпь, где в 1533 году заболел и умер великий князь московский Василий III

Белая Колпь ощерилась на нас заброшенным кирпичным скотным двором, я снизил скорость, тут ухабы. Вдали виднелись остатки сожженной еще в советские годы барской усадьбы. Девочке тем временем стало скучно просто так сидеть, и она начала рассказывать, что у них в классе было 12 человек, и только две девочки.

- Мальчишки обижали?

- Они дураки. Гадости нам делали. Но они не поступили в колледж, а я поступила. Я набрала баллы. Теперь они мне завидуют.

- На кого учишься?

- На юриста. Скоро в морг пойдем.

- Зачем в морг?

- Я буду криминалистом. В полиции буду работать. И высшее получать. Без высшего сейчас никуда.

Я особо аккуратно объехал яму напротив воздушного белого храма – его поставили как раз на том месте, где расстался с жизнью Василий III. Я знал, что яма тут есть. Человек свежий, да еще ночью, мог бы в этой яме и остаться. Но я ездил тут не в первый раз.

- В полиции круто! – поддержал я девочку.

- Круто, да! – по голосу девочки было понятно, что она ждет-не дождется, как наденет на себя форму.

Чуть больше ста километров от Москвы, но уже другая структура рынка труда. Ты или работаешь на государство, или не работаешь вообще. Можно в поселковую администрацию подшивать бумаги. В социальную службу. Я много раз видел, как молодые красивые девки работали в собесах. Наверное, им дико скучно. По сравнению с собесом полиция лучше, конечно.

- Мама не знала, что я в колледж пошла, - продолжала девочка, - Она узнала, когда уже месяц отучилась.

- И что сказала?

Вместо старшей ответил младший брат:

- Мама трудно живет. Маме все равно.

- Мы живем с бабушкой, с ней жить невозможно! – пояснила старшая, явно повторяя слова родителей, - Мы хотели купить дом за материнский капитал. Но никто не хочет продавать за капитал.

Их, оказывается, трое, дома ждет годовалый брат. Соображаю, что мама моложе, чем мне показалось по голосу.

Ханево

В Ханево сделали поворот на большую трассу. Раньше я плелся по ней со скоростью пешехода, но года два назад положили новый асфальт. Пока держится. Уже было довольно темно, но хорошо различались заросшие борщевиком поля.

- А вы верующий? – неожиданно спросила девочка.

- Я стараюсь, - ответил я, несколько растерявшись вопросу.

- Во Вконтакте всех с Пасхой поздравляют.

- Вы в церковь ходите? – спрашиваю.

- Нет… В соседней деревне есть хорошая церковь. Там все бесплатно делают. Ну там крестят, отпевают. Не просят денег.

- Во Вконтакте сидите?

- Целый день! – девочка оживилась.

- «Синего кита» видели?

- Ни разу. Но нам в колледже говорили.

- И что говорили?

- Учительница нам говорила, что там дают задания. Первое задание – надо написать что-то на бумажке. А последнее – покончить с собой.

- Но вы сами «Кита» не видели?

- Никогда. А еще учительница говорит, что через «Синего Кита» ищут психически неустойчивых, чтобы от них людей избавить.

- То есть чтобы психи сами себя поубивали?

- Ну да.

- Так прямо и говорит?

- Так и говорит.

- А ты сама что думаешь?

- Это какие-то придурки делают.

- А они вообще существуют?

- Ну у нас в колледже два мальчика играли, потом испугались и бросили.

- А зачем они играли?

- По приколу. Они придурки. А может, врали, что играли. Они врали, что курят, а на самом деле не курят.

Помолчали.

- Что-то брат твой тихо сидит. Спит?

- Не, слушает. Он всех слушает. А говорит мало.

Большое Сырково

- А вы психолог? – спросила меня девочка.

- Нет, - удивился я, - Почему ты решила?

- Ну вы все спрашиваете… А кто вы?

- Я маркетолог, - зачем-то соврал я.

- А кто это?

- Ну знаешь, это как реклама, только не совсем реклама.

- А, как маркетинг! – догадалась девочка.

- Ты знаешь маркетинг?

- Нас учили, да. У нас же была экономика! В колледже интересно. Только ездить приходится. У нас и по субботам занятия. Вот мы с занятий едем. И этот со мной.

Она кивнула (увидел в заднее стекло) на брата. Брат решил проявиться в беседе решительней.

- Здесь по стройке ночью скелеты ходят, - заявил он, мы как раз проезжали мимо погруженного в строительные леса коттеджа.

- Дурак, - резюмировала сестра.

- А что еще учите?

- Я буду учиться на волонтера.

- Это как?

- Я не знаю.

- Понимаешь, просто волонтера не бывает. Были вот волонтеры на олимпиаде в Сочи, их учили, как работать на олимпиаде в Сочи. А вас чему будут учить?

- Учительница собрала, сказала, кто хочет учиться на волонтера? Конечно, я хочу.

- А она объяснила, что это?

- Волонтер помогает людям, - вспомнила девочка.

- А, ну хорошо.

- Будут учить онлайн, по интернету. Это удобно.

Я согласился, что это в самом деле модно и удобно.

Ярополец

Показался уже и Ярополец, знаменитый своими усадьбами, храмами, народным музеем и мавзолеем настоящего украинского гетмана, который неведомо ради чего и как закончил тут, вдали от своей теплой родины, свои дни.

Усадьба Гончаровых в селе Ярополец, где часто бывал в гостях Пушкин. Фото Олега Булдакова /ТАСС/

Усадьба Гончаровых в селе Ярополец, где часто бывал в гостях Пушкин. Фото Олега Булдакова /ТАСС/

- Показывайте, куда.

Мы проезжали мимо усадьбы Гончаровых, той самой, где Пушкин бывал. «Я нашел в доме старую библиотеку, и Наталья Ивановна позволила выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам и прибудут с варением и наливками. Таким образом, набег мой на Ярополец был вовсе не напрасен», делился поэт в письме. В машину ворвался запах печного дыма и, как мне показалось, кисловатые ароматы столовской еды, в усадьбе – санаторий. Громада другой знаменитой усадьбы, Чернышевых, вот-вот готова была показаться из-за поворота. Дворец стоит уже неизвестно сколько заколоченный, страшно даже приступать к его реставрации, так он велик, с таким вкусом и размахом был некогда задуман и построен, и настолько же пострадал от времени и потомков.

- Сюда, - девочка показала рукой, - У нас тут асфальта раньше не было, а теперь есть.

Она вдруг засуетилась.

- Вот вам конфеты, берите.

- Что у тебя за конфеты?

- Леденцы.

- Я не ем, спасибо.

- Берите-берите, нельзя отказывать, если дети предлагают, - и она с заднего сиденья сыпанула мне горсть конфет на переднее кресло, - Вот наш дом.

Я остановился. Брат и сестра выскочили из машины.

- Ничего не забывайте.

- Вам спасибо!

И они, махнув рукой, поспешили к дому, старшая крупными шагами, как царь Петр Великий на известной картине, младший семенил за ней. Дом у них был кирпичный, на несколько семей, такие строили колхозы для своих работников. Дом еще держался, но покосившиеся трубы говорили, что газа в нем нет, а окна в деревянных рамах свидетельствовали, что народ тут остался небогатый.

Я, не торопясь, развернулся, и тронулся к трассе. Небо потемнело, оно очистилось от облаков, и выказало громадное число звезд. До Пасхи оставалось несколько часов. Ни людей, ни машин, дороги были пусты. Все ждали великого праздника.